Анатолий Радов - Изгой: Начало пути [СИ]

Впрочем, причина столь быстрого изучения «срезней» не особо удивляла. Помимо утренних и вечерних занятий с этим плетением, я один раз в день, после обеда, занимался развитием узла. Входил в состояние схожее с тем, когда подпитываешься от поля. Единственное отличие — нет шума. Абсолютная тишина вокруг, и только ощущения. В районе солнечного сплетения появляется тёплый шар, начинает вращаться, вибрировать — это и есть узел. И ты принимаешься терзать его неполной сборкой заклинаний, одно за другим, без пауз, оставляя эти куски внутри. И терзаешь так, пока хватает энергии. Я использую для этих целей «молнию» первого круга. Сцепка у боевых заклинаний самая непрочная, способствующая быстрой активации и приведению в боевую готовность в минимальные сроки. В случае не использования, они разрушаются сами в течение тридцати секунд. Плету только начало, тут же останавливаюсь, и начинаю плести следующее, потом третье, четвёртое, пятое. Если ограничиваться начальными кусочками плетений, то хватает на пятьдесят-шестьдесят раз. Я ещё продолжаю плести, а первые уже начинают разрушаться. Напряжение в узле достигает такой силы, что жар в «дыхалке» невыносим. Словно там пылает открытый огонь, или мне в то место поместили раскалённый кусок железа. Да и вокруг тела жарит не хуже. Рассеивающаяся энергия неумолимо нагревает воздух на расстоянии вытянутой руки от меня. Но не бывает апгрейда без боли.

Именно в этот высший миг напряжения, узел сам начинает понимать, что его ресурсы малы для таких нагрузок. Он принимается судорожно хватать энергию остающуюся от разрушений, но не для того, чтобы сохранить, а чтобы «надстроить» из неё дополнительные «кластеры». Ухватить получается лишь крохи — энергия рассеивается стремительно, но в момент, когда идёт непрерывное разрушение заклинаний одного за другим — есть откуда «урвать». Когда начинает разрушаться примерно сороковой кусок плетения, я спешно, почти рывком, выхожу из этого состояния. Ещё чуть-чуть, и у меня случится тепловой удар. Рассеивающаяся энергия ощутимо бьёт по организму. Сердце почти выпрыгивает из горла, всё тело мокрое от пота. В такой момент понимаешь, почему так мало хороших магов, не говоря уже о армагистрах и архмагистрах…

За шесть дней мы успеваем посетить семь придорожных таверен, проходим четыре деревни, навестив в предпоследней местную торговую лавочку. Покупаем продукты и соль — от одного шашлыка из карбулков уже начинает воротить, поэтому берём хлеб, сыр, колбасу, овощи, три вида приправ разной остроты, и пополняем запасы кваса. Ещё в самой первой встреченной таверне, расположенной прямо вплотную к тракту, мы купили дюжину литров этого освежающего напитка. Только не в кувшинах, а в местном аналоге бурдюка из выделанной шкуры кроги. Тащил этот бурдюк я, кое-как запихав его в свой рюкзак. В общем, к тренировкам можно было смело приписывать и сами переходы, которые выматывали не намного меньше.

Бурдюка в таком режиме хватало на пару суток, ибо пил я, как загнанная лошадь дорвавшаяся до водопоя.

Вечер шестого дня застал нас возле очередной таверны. Здесь мы и решили переночевать. Благо, денег после проведения ритуала было предостаточно, а спать под открытым небом иногда сильно надоедает. Хочется хоть одну ночь провести в четырёх стенах, на мягких подушках, и чтоб ничего не трещало, ни верещало и не шастало вокруг с бесстыдной назойливостью.

Название таверны не отличалось оригинальностью. Это уже был четвёртый «Приют путника», встреченный нами. Добротная деревянная постройка с задним двором из которого не двусмысленно воняло. У каждой придорожной таверны есть подворье, где выращивают живность. Зачем закупать мясо в соседних деревнях, если можно вырастить самому? Двойная выгода.

Мы вошли внутрь здания. После солнечного дня глаза не сразу увидели всё, но до ушей донеслись звуки бурного гуляния в одном из углов. Руна взглянула туда мимолётом, нахмурила брови, и зашагала к стойке.

— Чего изволите? — спросил полноватый лысеющий ольджурец лет сорока, выпрыгнув из-под стойки, как чёрт из табакерки. В пальцах правой руки он бережно сжимал кирам. Наверное, за ним и наклонялся.

— Жаркое из кроги, верлонский соус, редь варёную, — принялась перечислять Руна, а трактирщик закивал, как индюк, после каждого названия. — Салат овощной, хлеб, и… — бабуля на секунду запнулась, а потом немного стыдливо добавила — Две кружки хорского.

Хорского? Я хмыкнул. Чего это она решила расслабиться?

Трактирщик тут же засуетился, указав перед этим на столик в середине зала. Мы уселись, сняв рюкзаки и засунув их под стол. Огляделись с интересом. Если бы не разгулявшиеся в углу пятеро мужчин, то обстановка здесь была довольно уютная и спокойная. Облокотившись на столешницу, я стал незаметно разглядывать загулявших. Руна заметив, довольно кивнула.

— Молодец, — тихо выдохнула она, чуть подавшись вперёд. — Всегда нужно изучать обстановку. Заметил некоторую странность?

Я кивнул. Конечно, заметил. Гуляющие были простолюдинами, это если судить по первому взгляду, а вот уже второй взгляд вызывал сомнения. Нет, четверо из них действительно были простачками-сельчанами, а вот пятый…

Такая же, как у остальных куртка, такая же причёска — под горшок, бородка один в один с остальными, но… В каждой схожести было одновременно и отличие. Куртка новая — а у остальных потёртые едва ли не до дыр, волосы не засаленные, а словно даже припудренные, бородка… бородка аккуратная до неприличия для простого сельчанина.

Трактирщик самолично притащил заказанное, похвалил короткими, в одно предложение, аннотациями каждое блюдо, и учтиво удалился. Мы подняли кружки, чокнулись не сильно и утолили жажду. Потом принялись за жаркое, поливая мясо верлонским соусом. Похож этот соус был на земной майонез, причём, не дешёвый. Впрочем, это у нас он был бы не дешёвым, а здесь всё делается из натуральных продуктов и ни о какой химии даже не слышали.

Хорское приятно растеклось по телу, пролезло в мозг и слегка одурманило. Настроение тут же поднялось и боль в теле, моя неотступная спутница вот уже на протяжении шести дней, почти перестала ощущаться. Эх, жизнь хороша!

Чередуя мясо с салатом, я продолжал поглядывать в угол. Было и ещё одно отличие в пятом гуляющем. Вёл он себя совсем не как его собутыльники простолюдины. Те гуляли шумно, кричали, размахивали руками, а он был на их фоне похож на каменную статую. Лишь изредка что-то поддакивал, кивал дружкам и сдержанно улыбался.

Мы снова приложились к вину. А что? Дорожную пыль нам сегодня больше не топтать, и принять перед сном, чтобы спалось крепче, можно себе позволить.